Дмитрий Ильич, впрочем, сначала удивляет меня, когда бережно достаёт из футляра составные части чёрного кларнета, быстро собирает его, словно конструктор, и прикладывает к губам. Маленький тесный класс факультета исполнительского искусства (бывшего музыкального колледжа имени С.А. Дегтярёва) БГИИК, где преподаёт мэтр, наполняется мелодичным соло, и я пытаюсь запомнить этот звук, чтобы позже узнать его в мощном оркестровом многоголосье. Хотя вряд ли у меня получится, другое дело – Дмитрий Хегай, который за десятки лет работы в профессии может услышать «голос» родного инструмента, если, например, будет слушать концерт в зрительном зале.
— Дмитрий Ильич, объясните мне, дилетанту, какую роль в оркестре играет кларнет? Что он привносит в композицию и может ли, допустим, симфонический оркестр обойтись без кларнета?
— Да о чём вы говорите?! Оркестр без кларнета – это фантастика. Исключено! Все духовики в симфоническом оркестре – солисты. Независимо от того, играешь ты первым кларнетом, вторым или третьим, у каждого отдельная партия. В отличие от струнников – виолончелистов или скрипачей, — их пять-шесть и они как минимум дублируют друг друга. Открою вам ещё один секрет: у духовиков есть привилегия – отработал 25 лет и имеешь право выходить на пенсию, потому что наша работа приравнена к тяжёлому физическому труду.
— Серьёзно? Вот так открытие! Вы на пенсию не собираетесь, надеюсь?
— Нет, конечно. Я начал работать в 1993 году у замечательного руководителя духового оркестра ДК «Энергомаш» Виктора Филипповича Шурупова, причём умудрился одновременно побывать участником других оркестров. Дело в том, что раньше у нас была отличная возможность подхалтурить – в первую очередь на демонстрациях по случаю больших праздников. Идёшь сначала в составе одного оркестра, и когда заканчиваешь играть, оббегаешь трибуны и вливаешься в ряды второго оркестра – и вновь торжественным маршем с новой композицией. И так не один раз.
— Знаю, сейчас у вас несколько должностей. Как вас представить нашим читателям?
— Я артист симфонического оркестра Белгородской государственной филармонии, старший преподаватель кафедры оркестровых инструментов факультета исполнительского искусства Белгородского института искусств и культуры, преподаватель по классу кларнета и саксофона детской музыкальной школы № 1 г. Белгорода. Также являюсь членом президиума Всероссийской ассоциации кларнетистов имени С.В. Розанова.
— Понимаю, что кларнет – ваше всё. Почему именно этот инструмент?
— Да, он у меня действительно в приоритете, владею им в совершенстве, хотя играю ещё на саксофоне, фортепиано, люблю валторну, фагот. Почему всё?таки кларнет? Уникальный инструмент, у которого неограниченные возможности. У кларнета диапазон четыре октавы – это очень много. Он способен звучать густо и мягко, в среднем регистре издаёт вот такие звуки (играет. – В.П.), может попищать вверху (вновь играет. – В.П.), то есть кларнет изображает и передаёт немало характеров и тембров, чем могут похвастать далеко не все инструменты.
— Но позвольте, Дмитрий Ильич: саксофон звучит не менее богато и колоритно и, я бы сказал, божественно. Неужели он у вас не в чести?
— Согласен с вами, саксофон – величайшее и тоже уникальное изобретение, способное подражать любому инструменту. Мне больше нравится классический саксофон. Нам известны замечательные концерты Глазунова, Готлиба, написанные для саксофона. А мои предпочтения объясняются просто: по образованию я кларнетист, да и владею саксофоном не настолько филигранно, как кларнетом.
— Как вы увлеклись музыкой?
— Всё благодаря папе. Вы наверняка знаете, что мой отец, Илья Николаевич Хегай, – известный советский и российский художник, в честь которого в Старом Осколе, где жили родители, названа улица. Так вот, будучи ребёнком, я нередко бывал у него в мастерской, пытался что?то рисовать, подражая папе. И однажды я показал ему свой рисунок: мол, смотри, как я умею. И спросил: «Пап, я тоже буду художником?». Он ответил: «Нет, сынок, художники в нашем роду уже есть, ты будешь музыкантом». Его слова послужили для меня призывом к действию: в первом классе я самостоятельно записался в музыкальную школу по классу фортепиано. И когда наша семья в 1979 году перебралась в Старый Оскол (мне было девять лет), поступил в Детскую школу искусств имени М.Г. Эрденко – тоже по классу фортепиано.
— Кларнетом пока и не пахнет…
— Кларнет появился в моей жизни чуть позже. В седьмом классе мне так сильно захотелось стать военным музыкантом, что ни о чём другом думать не мог. Узнал, что в городе Видное Московской области есть военно-музыкальное училище, причём оно было единственным подобным учебным заведением в Советском Союзе. Принимали в училище исключительно духовиков, поэтому в седьмом классе я перевёлся в класс кларнета. И в это же время познакомился с прекрасным педагогом Борисом Николаевичем Распутиным, преподававшим в школе имени Эрденко. Он и привил мне любовь к кларнету, объяснил базовые правила игры на инструменте. Но в военно-музыкальное училище я, увы, не поступил. Представьте себе: в 1984 году в Видное приехали попытать счастье 280 кларнетистов, 320 трубачей, не говоря уже о тромбонистах и других специалистах. Зато позже меня приняли в Белгородское музыкальное училище имени Дегтярёва – сразу на второй курс: наш знаменитый педагог, заслуженный работник культуры России и мой наставник Михаил Михайлович Польщиков разрешил. После окончания училища по распределению попал в Федосеевскую детскую музыкальную школу в Старооскольском районе, где отработал один год, и отправился опять учиться – в Воронежский институт искусств по классу кларнета. Потом был духовой оркестр ДК «Энергомаш», и в 1998 году пришёл в музыкальное училище имени Дегтярёва, где и работаю до сих пор.
— Наверняка вы помните о самом необычном концерте в вашей музыкальной карьере. Расскажите о нём.
— У музыкантов есть такая практика – гастрольная поездка с другими оркестрами. Мне однажды посчастливилось поехать на гастроли по Европе с Ульяновским симфоническим оркестром в качестве второго кларнетиста. За 20 дней мы дали 12 концертов в великолепных залах Барселоны, Цюриха, Женевы, Вены, Будапешта, Праги, Амстердама, Стокгольма, Турку, Хельсинки… Причём стартовали в декабре из Барселоны при температуре плюс 25 градусов, а закончили в январе в Хельсинки, где столбики термометров показывали минус 15. Эмоции невероятные испытали! В первую очередь от волшебных концертных залов. Особенно впечатлили старинные швейцарские и австрийские залы с королевскими ложами, изумительной акустикой.
— Что вам больше по душе – играть на инструменте или обучать профессии студентов?
— И то, и другое доставляет удовольствие. Когда сам играю, безусловно, наслаждаюсь от того, что передаю зрителям свои эмоции. Музыка действительно творит чудеса. Если у тебя нет настроения, возьми кларнет или саксофон, поиграй — и всё пройдёт, будьте уверены. И преподавать люблю. Показываю ребятам, как нужно держать инструмент, как правильно дуть и извлекать звуки, и если они добиваются в итоге успехов, конечно, испытываю огромное удовлетворение.
— Если не ошибаюсь, ваших учеников сейчас немало в составе симфонического и духового оркестров Белгородской филармонии…
— Это правда. Мои выпускники работают также в ведущих российских оркестрах, преподают в музыкальных школах или учатся в высших музыкальных учебных заведениях. Гена Чухлов, Вазген Юсупов, Марат Аванесян, Юлия Ильина, Юрий Макаренко, Владислав Бобрышев, Валерия Калитина, Виктория Константинова – перечислять могу долго. Более 50 человек выпустились за 25 лет из стен музыкального колледжа. Пригласил всех на свой юбилейный сольный концерт, который состоится 27 октября в нашей филармонии. К сожалению, приедут не все: кто?то в это время будет находиться на гастролях или участвовать в конкурсах.
— А сами выступаете в конкурсах?
— Обязательно. Они держат меня в тонусе, помогают не застаиваться. В 2010 году, например, в составе инструментального квартета «Экспромт» вместе с Геннадием Панкратовым, Борисом Мочалиным и Натальей Боровик поехали на конкурс в греческий город Козани, где заняли третье место.
— Ваши коллеги по секрету сообщили мне, что вы стреляете из лука. Зачем вам это?
— Да, увлёкся как?то случайно и прозанимался целый год, позже даже приобрёл лук и стрелял на заднем дворе колледжа во времена пандемии. Студенты засекли мои тренировки, и я их иногда пугал перед экзаменами: смотрите, мол, не сдадите – будет хуже (смеётся. – В.П.).
— Чем ещё увлекается музыкант Хегай?
— Как любой кореец, я люблю готовить. Правда, после небольшого ДТП у меня с некоторых пор отсутствует обоняние, стало чуть сложнее готовить, ведь раньше по запаху определял, когда выключать плиту. Но родные всё равно любят мою кухню. Это тоже, как кларнет, – особая стихия, где я выражаю свои эмоции, передаю настроение и наслаждаюсь.
Фото: Борис Ечин
